Зависимые отношения: расщепление. Часть 1 В своей частной практике я часто имею дело с…

Зависимые отношения: расщепление.

Часть 1

В своей частной практике я часто имею дело с отношениями, которые называют зависимыми. О них и пойдет речь в этой статье.

Понятие зависимости. Феноменология.
О зависимости можно говорить только как о феномене парных отношений: партнером может быть другой человек, вещество, игра — все, что угодно. Если я один, ни с кем и ни с чем не связан, то и никакой зависимости у меня быть не может или ее существование никак себя не обнаруживает.

В «обычной жизни» слово «зависимость» используют для обозначения неконтролируемого пристрастия к химическим веществам: алкоголю, наркотикам, таблеткам и так далее.

Были выделены клинические признаки зависимости как болезни: потеря контроля над своим поведением в отношении химических веществ, то есть потеря контроля над употреблением — если человек начал пить, то он уже не может остановиться, не бывает одной рюмки или одного укола, синдром отмены вещества — тяжелое физическое и психическое состояние, которое можно «снять» быстро и эффективно только возобновив употребление, сужение интересов личности до «контактов» с веществом — его поиск, приобретение, употребление, обсуждение его свойств, исследование разнообразия веществ.

Само состояние зависимости в период активного употребления химического вещества, то есть когда «все хорошо» — это измененное состояние сознания, искажающее образ мира и себя самого, устраняющее боль, субъективное переживание неприятностей и возможной ответственности за них.

Его противоположностью является состояние абстиненции, то есть отсутствия необходимого количества вещества в организме, что само по себе сопровождается резким ухудшением физического состояния, переживанием отчаяния, ужаса, безнадежности, угрозы собственной физической и психической гибели.

Источник своих страданий человек видит не в себе и не в своем поведении, приведшим его к употреблению химических веществ. Источником нынешних страданий, по мнению зависимого, является отсутствие вещества и плохое отношение других людей, которые не обеспечили ему необходимых жизненных благ, а сейчас еще и мешают ему употреблять химические вещества, которые «помогают» чувствовать себя лучше.

В этом смысле зависимость называют болезнью безответственности. И до тех пор, пока человек не рискнет менять себя, свое отношение к употреблению и к жизни вообще, выздоровление, то есть длительная и устойчивая трезвость, невозможно. Все то, что справедливо для химической зависимости, оказывается верным и для эмоциональной зависимости.

Феноменология эмоциональной зависимости
Понятие «эмоциональная зависимость» имеет несколько сторон.

Во-первых, это переживание собственной несвободы в отношениях со значимым человеком. Зависимый человек не может выражать или даже осознавать некоторые свои чувства партнеру, соответственно ограничено и его поведение в таких отношениях.

С другой стороны, он чувствует внутреннюю необходимость (часто с оттенком вынужденности) поступать определенным образом, чтобы значимые отношения сохранялись «как всегда», а острое беспокойство, возникающее если «что-то идет не так», смягчалось или проходило вовсе.

Контакты с разными людьми выстраиваются по одному и тому же сценарию, причем человек как будто играет одну и ту же «роль» или это могут быть две «роли», которые сменяют одна другую. В зависимых отношениях это «роли» «жертвы», которая страдает и которой что-то «нельзя» (делать, чувствовать), и тирана, который «выглядит довольным», поскольку ему «можно» то, что «нельзя» жертве. Человек может быть «хронически жертвой», «хронически «тираном» или менять эти «роли» в разных отношениях и контекстах.

Во-вторых, зависимому человеку все-таки не нравится его несвобода и возобновление своего зависимого поведения, вызывающие стыд или вину «перед собой» за свою «слабость».

В-третьих, в случае угрозы стабильности таких отношений, каждый из партнеров испытывает сильную тревогу, с которой невозможно справиться иначе, чем снова совершив свое зависимое действие. Можно сказать, что эмоциональное благополучие одного зависит от поведения другого.

Если один из партнеров начинает вести себя непредсказуемо или неудобно для другого, например, предъявляет свое недовольство чем-либо в этих отношениях, то второй «принимает меры» — демонстрирует возможность «наказания» для первого. Таким «наказанием» обычно становится несправедливое обвинение, пристыжение, злость или прямая угроза разрыва отношений. После этого второй отказывается от своей «инициативы», возобновляет свое прежнее поведение, лишь бы не рисковать.

В ситуации угрозы прерывания связи зависимого человека перестает интересовать что-либо, не связанное с самими отношениями.

В-четвертых, такие отношения удерживаются прежде всего страхом потери друг друга, «состоят» из попыток его избежать любой ценой, что и делает каждого из партнеров несвободным во многих своих проявлениях.

В-пятых, каждый из партнеров, будучи не в состоянии переносить свою сепарационную тревогу, считает, что «виноват» в его плохом состоянии не он сам, а другой. Этот другой «ведет себя» неудобно, вот он и виноват.

Зависимый человек не считает свою тревогу «ненормальной» и не обращается за помощью по этому поводу. Он считает «ненормальным» поведение партнера и просит «рецепт» изменить именно его. Такое положение называется безответственностью в отношении себя самого и своей жизни.

В-шестых, зависимый человек испытывает большие трудности в регуляции своего эмоционального состояния без привлечения к этому «партнера по зависимости», ему трудно восстановить свое душевное равновесие самостоятельно.

Пока отношения не вернулись в привычные рамки, пока не возобновлено привычное поведение, пока партнер снова не начал «вести себя как надо», тревога, страх, гнев не ослабевают. С этим связаны большие трудности в контактах с людьми, постоянная нуждаемость в поддержке, утешении, одобрении извне, ранимость, обидчивость, пугливость.

Там, где у химически зависимого была «связь» с веществом, у «обычного человека» оказывается искаженная болью и тревогой «связь» с другим человеком. Ту функцию (изменения психологического и физического состояния), которую выполняет химическое вещество у наркомана и алкоголика, у эмоционально зависимого человека осуществляет партнер.

Зависимому человеку необходимо совершать некоторые стереотипные действия, чтобы «добыть» себе утешение и успокоение, изменить свое состояние в лучшую сторону. Это может быть: приобретение вещества, обман, добывание денег, звонки каждые пять минут, выслеживание, бесконечные «разговоры на чистоту», драки, болезни, обвинения, запугивания и так далее.

Вот и выходит, что зависимость — это единое по своей структуре расстройство личности, поведения, к чему бы оно в данном конкретном случае ни относилось. Если есть «зависимая триада» (потеря контроля над своим поведением, синдром отмены «вещества», концентрация внимания на «объекте зависимости»), значит можно говорить, что мы имеем дело с зависимостью от чего- или от кого-либо у данного человека.

Понятие расщепления. Феноменология.
Зависимые люди обладают некоторыми особенностями, общими для всех них. Самая яркая особенность — невозможности испытывать любовь, и злость к одному человеку, значимому партнеру. Эти чувства могут переживаться и проявляться только отделенными одно от другого, в тот момент, когда я недоволен партнером, я как будто «забываю», что люблю его, и наоборот.

Каждому из партнеров как будто «не хватает» половины спектра чувств, который «можно достроить» в себе за счет присутствия этого «полюса чувств» у партнера. Такое состояние называется внутриличностным расщеплением, оно в той или иной степени свойственно любой зависимости.

В зависимых отношениях оказываются расщепленные партнеры, ярко выраженный эмоциональный «полюс» одного провоцирует выраженный «полюс» другого. Они могут комплементарно дополнять друг друга (например, одному доступна агрессия, а другому — уступчивость), и это наиболее стабильные пары, или конкурировать своими одинаковыми «полюсами» (оба уступчивые или оба агрессивные), что делает отношения более конфликтными (в первом случае пассивно-агрессивными, во втором — открыто агрессивными в отношении друг друга) и менее стабильными.

При этом каждый из партнеров «смутно чувствует», что ему чего-то недостает, чего-то, что есть либо у партнера, либо должно быть где-то во внешнем мире.

Люди, хронически оказывающиеся в зависимых отношениях, так или иначе ощущают свою дефицитарность, не побоюсь этого слова. Зависимость — это парная «игра», в нее вступают только те, кому нужна именно такая форма совместности. Ее главный недостаток — боль и страдания, постоянная тревога, отсутствие перспективы что-то изменить, если внутри таких отношений что-то «разладилось».

Но есть и «выигрыш»: иллюзия вечности зависимых отношений. К сожалению для всех зависимых — именно иллюзия, поскольку бывает, что кто-то из партнеров все-таки рискует прекратить эту взаимную пытку и прервать отношения.

Более того, в партнере зависимый человек обнаруживает часть себя, функцию, которая у него самого в дефиците. Таким образом, по отдельности каждый из них дефицитарен, но вместе они — живой целостный организм.

Зависимость — это молчаливый уговор: ты делаешь за меня одно, например, проявляешь агрессию, а я за тебя другое — поддерживаю связь с миром через теплую привязанность. Пока каждый выполняет свою часть уговора, никакое разделение никому не грозит, тревога остается под контролем и не мешает психической и социальной жизни каждого. Партнеры «развернуты» друг к другу своими «хорошими» полюсами, их отношения прочные.

Это состояние в гештальтподходе называется слиянием, психоаналитики говорят о недостаточной психической дифференцированности каждого партнера. Причем первична именно она, в зависимых отношениях как раз и оказываются люди, которым их собственная автономность тягостна. Постепенно уровни психической дифференциации партнеров как будто «подстраивается один под другого», изначальная разница становится все менее заметной — слияние же!

По отношению к «внешнему миру» каждый из партнеров «остается сохранным». Бывает, что степень их успешности и продуктивности может увеличиться. У каждого из партнеров дезактуализируется проблема поддержания внутренней базовой безопасности, что позволяет «заняться другими делами».

У зависимого человека «внутренняя безопасность» связана с установлением «хороших» и «вечных» отношений с кем-то, спроецирована способность заботиться о самом зависимом, поскольку себя зависимый переживает слабым и беспомощным. А вот представления о «заботе» различаются от ежедневного биться (значит, любит!) до ежедневного кофе в постель).

Тревога и неудовольствие, вынужденные действия возникают, если один из партнеров начинает «играть не по правилам», хочет каких-то изменений, или если сама жизнь требует новых навыков взаимодействия, ставит новые задачи.

В таком случае «инициатор изменений» становится «плохим» и его необходимо «вернуть на прежнее место». Второй партнер предпринимает открыто или пассивно агрессивные действия (обвинения, обида, злость или запугивания) для восстановления статус-кво.

Оба партнера отличаются высокой тревожностью и низкой переносимостью напряжения и фрустрации. Для «жертвы» фрустрация — это отвержение и игнорирование ее партнером в контакте, для «тирана» — попытки ему противоречить. Но есть и общая для них фрустрация: угроза разрыва зависимых отношений.

Соответственно и ведут они себя противоположно и комплементарно. «Жертва» подавляет свои проявления, боясь вызвать неудовольствие «тирана». Не секрет, что основные паттерны нашего поведения формируются в детстве на основании тех моделей отношений, которые нам «показывают» родители.

Жизненный опыт «жертвы» говорит о том, что только блокируя свою агрессию и подчиняясь чужим требованиям можно надежно сохранить значимую связь. «Тиран» напротив активно проявляет свои требования, подавляя сочувствие и вину. В его жизни получить желаемое возможно только жестко настаивая на своем.

Однако, говорить, что у «жертвы» все в порядке с теплыми чувствами, а у «тирана» с агрессией было бы преувеличением.

Каждый из них неспособен регулировать себя самостоятельно, основываясь на своих потребностях и состояниях: «жертва» не имеет выбора помогать кому-то, например, или не помогать (если она не помогает, то чувствует такую вину, что это ей получается «себе дороже»), терпеть или не терпеть насилие, а «тиран» не имеет выбора в том, чтобы нападать или не нападать — ему «некуда деть» постоянное внутреннее напряжение, кроме как в непосредственное отреагирование.

Вместо переживаний, мы имеем дело с аффективными вспышками.

«Тиран» делает с другими то, что когда-то делали с ним. Чем сильнее было подавление и унижение в жизни «тирана» ранее, тем агрессивнее он будет со своим зависимым партнером. Это защитное поведение называется «идентификация с агрессором».

«Жертва» воспроизводит ситуацию прошлого напрямую: остается в своей «роли» и терпит так, как терпела всегда.

Очень часто личностное расщепление проявляет себя так, что в одних отношениях человек ведет себя как «тиран», а в других как «жертва». «Смена ролей» — признак большей «личностной зрелости». Пусть и в расщепленном варианте, но человеку доступно большее разнообразие переживаний, а значит и способов реагирования на мир. Это делает его более адаптированным и устойчивым к тревоге. Треугольник «жертва» — «тиран» — «спасатель» хорошо известен.

Про «жертву» написано много, и практического, и теоретического: заблокированная агрессия, «власть беспомощности», социальная выгода, разрушенное самоуважение, страх одиночества, вина, стыд, обида — основные «признаки жертвы», скажу несколько слов о «тиране».

И в жизни, и в терапии мы можем «встретить» откровенного «тирана»: агрессивного и какого-то бессовестного, говоря человеческим языком. И все же, гораздо чаще, в терапии оказывается совсем другой «тип тирана», про которого «с виду и не скажешь», тем более, что сам себя он «позиционирует» как «жертву непонимания» или «непослушания» своего партнера.

То, что привлекает в нем внимание, так это отличные навыки манипулирования людьми, позволяющие организовывать себе помощь и защиту в жизни. На приеме от «обычной жертвы» его отличает то, что его жалобы звучат скорее требовательно и настойчиво, чем жалобно и уныло, он не заискивает перед терапевтом и не старается сразу его «завоевать». Он пришел за «восстановлением законных прав».

Переход к открытой агрессии становится возможен для него только в случае сильной фрустрации в терапевтической работе. Такой «тиран» в отношениях с людьми, которые обеспечивают его выживание, не проявляет прямой агрессии, манипулируя своей беспомощностью и слабостью, вынуждая их отказываться от своих желаний и интересов в его пользу и «по собственной воле», зато в отношении всех других может быть жесток и циничен.

Продолжение во 2-й части.

💙 С заботой о Вас, [club50106785|Психология | Эзотерика | Йога]