Архивы Таро - К гадалке не ходи

КЛЮЧ В КАРМАШКЕ ПЛАТЬЯ

«Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех».

Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. Успешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.

«Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и елей, черный дикий виноград, огненные кисти лимонника, упоительные запахи осеннего леса и грибы. Грибы растут полянами, как капуста на грядке, выбегаешь на полчаса за забор воинской части, возвращаешься с корзиной грибов. В Подмосковье природа женственна, а тут — воплощенная брутальность. Разница огромна и необъяснима.

На Дальнем кусается все, что летает. Самые мелкие тварешки забираются под браслет часов и кусают так, что место укуса опухает на несколько дней. «Божья коровка, полети на небко», — не дальневосточная история. В конце августа уютные, пятнистые коровки собираются стаями как комары, атакуют квартиры, садятся на людей и тоже кусают. Эту гадость нельзя ни прихлопнуть, ни стряхнуть, коровка выпустит вонючую желтую жидкость, которая не отстирывается ничем. Божьих коровок я разлюбила в восемьдесят восьмом.

Вся кусачесть впадает в спячку в конце сентября, и до второй недели октября наступает рай на земле. Безоблачная в прямом и переносном смысле жизнь. На Дальнем Востоке всегда солнце — ливни и метели эпизодами, московской многодневной хмари не бывает никогда. Постоянное солнце и три недели сентябрьско-октябрьского рая безвозвратно и накрепко привязывают к Дальнему.

В начале октября на озерах мы празднуем День учителя. Я еду туда впервые. Тонкие перешейки песка между прозрачными озерами, молодые березы, чистое небо, черные шпалы и рельсы брошенной узкоколейки. Золото, синева, металл. Тишина, безветрие, теплое солнце, покой.

— Что здесь раньше было? Откуда узкоколейка?

— Это старые песчаные карьеры. Здесь были лагеря, — золото, синева и металл тут же меняются в настроении. Я хожу по песчаным перешейкам между отражений берез и ясного неба в чистой воде. Лагеря посреди березовых рощ. Умиротворяющие пейзажи из окон тюремных бараков. Заключенные выходили из лагерей и оставались в том же поселке, где жили их охранники. Потомки тех и других живут на одних улицах. Их внуки учатся в одной школе. Теперь я понимаю причину непримиримой вражды между некоторыми семьями местных.

В том же октябре меня уговорили на год взять классное руководство в восьмом классе. Двадцать пять лет назад дети учились десять лет. После восьмого из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из них почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, может быть, у меня получится с ними договориться. Всего один год. Если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.

Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Дальний угол класса, задняя парта, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.

Я боюсь их всех. Они опасаются Ивана. В прошлом году он в кровь избил одноклассника, выматерившего его мать. Они грубы, хамоваты, озлоблены, их не интересуют уроки. Они сожрали четверых классных руководителей, плевать хотели на записи в дневниках и вызовы родителей в школу. У половины класса родители не просыхают от самогона. «Никогда не повышай голос на детей. Если будешь уверена в том, что они тебе подчинятся, они обязательно подчинятся», — я держусь за слова старой учительницы и вхожу в класс как в клетку с тиграми, боясь сомневаться в том, что они подчинятся. Мои тигры грубят и пререкаются. Иван молча сидит на задней парте, опустив глаза в стол. Если ему что-то не нравится, тяжелый волчий взгляд останавливает неосторожного одноклассника.

Районо втемяшилось повысить воспитательную составляющую работы. Родители больше не отвечают за воспитание детей, это обязанность классного руководителя. Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать. Проповеди о высоком с хрустальным звоном рассыпаются в пыль. Действительно, зачем? Они живут так, как привыкли жить. Им не нужно другой жизни.

Дома моих учеников раскиданы на двенадцать километров. Общественного транспорта нет. Я таскаюсь по семьям. Визитам никто не рад — учитель в доме к жалобам и порке. Для того, чтобы рассказать о хорошем, по домам не ходят. Я хожу в один дом за другим. Прогнивший пол. Пьяный отец. Пьяная мать. Сыну стыдно, что мать пьяна. Грязные затхлые комнаты. Немытая посуда. Моим ученикам неловко, они хотели бы, чтобы я не видела их жизни. Я тоже хотела бы их не видеть. Меня накрывает тоска и безысходность. Через пятьдесят лет правнуки бывших заключенных и их охранников забудут причину генетической ненависти, но будут все так же подпирать падающие заборы слегами и жить в грязных, убогих домах. Никому отсюда не вырваться, даже если захотят. И они не хотят. Круг замкнулся.

Иван смотрит на меня исподлобья. Вокруг него на кровати среди грязных одеял и подушек сидят братья и сестры. Постельного белья нет и, судя по одеялам, никогда не было. Дети держатся в стороне от родителей и жмутся к Ивану. Шестеро. Иван старший. Я не могу сказать его родителям ничего хорошего — у него сплошные двойки, ему никогда не нагнать школьную программу. Вызывать его к доске без толку — он выйдет и будет мучительно молчать, глядя на носки старых ботинок. Англичанка его ненавидит. Зачем что-то говорить? Не имеет смысла. Как только я расскажу, как у Ивана все плохо, начнется мордобой. Отец пьян и агрессивен. Я говорю, что Иван молодец и очень старается. Все равно ничего не изменить, пусть хотя бы этого шестнадцатилетнего угрюмого викинга со светлыми кудрями не будут бить при мне. Мать вспыхивает радостью:
«Он же добрый у меня. Никто не верит, а он добрый. Он знаете, как за братьями-сестрами смотрит! Он и по хозяйству, и в тайгу сходить… Все говорят — учится плохо, а когда ему учиться-то? Вы садитесь, садитесь, я вам чаю налью», — она смахивает темной тряпкой крошки с табурета и кидается ставить грязный чайник на огонь.

Этот озлобленный молчаливый переросток может быть добрым? Я ссылаюсь на то, что вечереет, прощаюсь и выхожу на улицу. До моего дома двенадцать километров. Начало зимы. Темнеет рано, нужно дойти до темна.

— Светлана Юрьевна, Светлана Юрьевна, подождите! — Ванька бежит за мной по улице. — Как же вы одна-то? Темнеет же! Далеко же! — Матерь божья, заговорил. Я не помню, когда последний раз слышала его голос.

— Вань, иди домой, попутку поймаю.

— А если не поймаете? Обидит кто? — «Обидит» и Дальний Восток вещи несовместимые. Здесь все всем помогают. Убить в бытовой ссоре могут. Обидеть подобранного зимой попутчика — нет. Довезут в сохранности, даже если не по пути. Ванька идет рядом со мной километров шесть, пока не случается попутка. Мы говорим всю дорогу. Без него было бы страшно — снег вдоль дороги размечен звериными следами. С ним мне страшно не меньше — перед глазами стоят мутные глаза его отца. Ледяные глаза Ивана не стали теплее. Я говорю, потому что при звуках собственного голоса мне не так страшно идти рядом с ним по сумеркам в тайге.

Наутро на уроке географии кто-то огрызается на мое замечание.

«Язык придержи, — негромкий спокойный голос с задней парты. Мы все, замолчав от неожиданности, поворачиваемся в сторону Ивана. Он обводит холодным, угрюмым взглядом всех и говорит в сторону, глядя мне в глаза. — Язык придержи, я сказал, с учителем разговариваешь. Кто не понял, во дворе объясню».

У меня больше нет проблем с дисциплиной. Молчаливый Иван — непререкаемый авторитет в классе. После конфликтов и двусторонних мытарств мы с моими учениками как-то неожиданно умудрились выстроить отношения. Главное быть честной и относиться к ним с уважением. Мне легче, чем другим учителям: я веду у них географию. С одной стороны, предмет никому не нужен, знание географии не проверяет районо, с другой стороны, нет запущенности знаний. Они могут не знать, где находится Китай, но это не мешает им узнавать новое. И я больше не вызываю Ивана к доске. Он делает задания письменно. Я старательно не вижу, как ему передают записки с ответами.

Два раза в неделю до начала уроков политинформация. Они не отличают индийцев от индейцев и Воркуту от Воронежа. От безнадежности я плюю на передовицы и политику партии и два раза в неделю по утрам пересказываю им статьи из журнала «Вокруг света». Мы обсуждаем футуристические прогнозы и возможность существования снежного человека, я рассказываю, что русские и славяне не одно и то же, что письменность была до Кирилла и Мефодия. И про запад. Западом здесь называют центральную часть Советского Союза. Эта страна еще есть. В ней еще соседствуют космические программы и заборы, подпертые кривыми бревнами. Страны скоро не станет. Не станет леспромхоза и работы. Останутся дома-развалюхи, в поселок придет нищета и безнадежность. Но пока мы не знаем, что так будет.

Я знаю, что им никогда отсюда не вырваться, и вру им о том, что, если они захотят, они изменят свою жизнь. Можно уехать на запад? Можно. Если очень захотеть. Да, у них ничего не получится, но невозможно смириться с тем, что рождение в неправильном месте, в неправильной семье перекрыло моим открытым, отзывчивым, заброшенным ученикам все дороги. На всю жизнь. Без малейшего шанса что-то изменить. Поэтому я вдохновенно им вру о том, что главное — захотеть изменить.

Весной они набиваются ко мне в гости: «Вы у всех дома были, а к себе не зовете, нечестно». Первым, за два часа до назначенного времени приходит Лешка, плод залетной любви мамаши с неизвестным отцом. У Лешки тонкое породистое восточное лицо с высокими скулами и крупными темными глазами. Лешка не вовремя. Я делаю безе. Сын ходит по квартире с пылесосом. Лешка путается под ногами и пристает с вопросами:

— Это что?

— Миксер.

— Зачем?

— Взбивать белок.

— Баловство, можно вилкой сбить. Пылесос-то зачем покупали?

— Пол пылесосить.

— Пустая трата, и веником можно, — он тычет пальцем в фен. — А это зачем?

— Лешка, это фен! Волосы сушить!

Обалдевший Лешка захлебывается возмущением:

— Чего их сушить-то?! Они что, сами не высохнут?!

— Лешка! А прическу сделать?! Чтобы красиво было!

— Баловство это, Светлана Юрьевна! С жиру вы беситесь, деньги тратите! Пододеяльников, вон — полный балкон настирали! Порошок переводите!

В доме Лешки, как и в доме Ивана, нет пододеяльников. Баловство это, постельное белье. А миксер мамке надо купить, руки у нее устают.

Иван не придет. Они будут жалеть, что Иван не пришел, слопают без него домашний торт и прихватят для него безе. Потом найдут еще тысячу и один притянутый за уши повод, чтобы в очередной раз завалиться в гости, кто по одному, кто компанией. Все, кроме Ивана. Он так и не придет. Они будут без моих просьб ходить в садик за сыном, и я буду спокойна — пока с ним деревенская шпана, ничего не случится, они — лучшая для него защита. Ни до, ни после я не видела такого градуса преданности и взаимности от учеников. Иногда сына приводит из садика Иван. У них молчаливая взаимная симпатия.

На носу выпускные экзамены, я хожу хвостом за англичанкой — уговариваю не оставлять Ивана на второй год. Затяжной конфликт и взаимная страстная ненависть не оставляют Ваньке шансов выпуститься из школы. Елена колет Ваньку пьющими родителями и брошенными при живых родителях братьями-сестрами. Иван ее люто ненавидит, хамит. Я уговорила всех предметников не оставлять Ваньку на второй год. Елена несгибаема, ее бесит волчонок-переросток, от которого пахнет затхлой квартирой. Уговорить Ваньку извиниться перед Еленой тоже не получается:

— Я перед этой сукой извиняться не буду! Пусть она про моих родителей не говорит, я ей тогда отвечать не буду!

— Вань, нельзя так говорить про учителя, — Иван молча поднимает на меня тяжелые глаза, я замолкаю и снова иду уговаривать Елену:

— Елена Сергеевна, его, конечно же, нужно оставлять на второй год, но английский он все равно не выучит, а вам придется его терпеть еще год. Он будет сидеть с теми, кто на три года моложе, и будет еще злее.

Перспектива терпеть Ваньку еще год оказывается решающим фактором, Елена обвиняет меня в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и соглашается нарисовать Ваньке годовую тройку.

Мы принимаем у них экзамены по русскому языку. Всему классу выдали одинаковые ручки. После того как сданы сочинения, мы проверяем работы с двумя ручками в руках. Одна с синей пастой, другая с красной. Чтобы сочинение потянуло на тройку, нужно исправить чертову тучу ошибок, после этого можно браться за красную пасту. Один из парней умудрился протащить на экзамен перьевую ручку. Экзамен не сдан — мы не смогли найти в деревне чернил такого же цвета. Я рада, что это не Иван.

Им объявляют результаты экзамена. Они горды. Все говорили, что мы не сдадим русский, а мы сдали! Вы сдали. Молодцы! Я в вас верю. Я выполнила свое обещание — выдержала год. В сентябре мне дадут первый класс. Те из моих, кто пришел учиться в девятый, во время линейки отдадут мне все свои букеты.

Начало девяностых. Первое сентября. Я живу уже не в той стране, в которой родилась. Моей страны больше нет.

— Светлана Юрьевна, здравствуйте! — меня окликает ухоженный молодой мужчина. — Вы меня узнали?

Я лихорадочно перебираю в памяти, чей это отец, но не могу вспомнить его ребенка:

— Конечно узнала, — может быть, по ходу разговора отпустит память.

— А я вот сестренку привел. Помните, когда вы к нам приходили, она со мной на кровати сидела?

— Ванька! Это ты?!

— Я, Светлана Юрьевна! Вы меня не узнали, — в голосе обида и укор. Волчонок-переросток, как тебя узнать? Ты совсем другой.

— Я техникум закончил, работаю в Хабаровске, коплю на квартиру. Как куплю, заберу всех своих.

Он вошел в девяностые как горячий нож в масло — у него была отличная практика выживания и тяжелый холодный взгляд. Через пару лет он действительно купит большую квартиру, женится, заберет сестер и братьев и разорвет отношения с родителями. Лешка сопьется и сгинет к началу двухтысячных. Несколько человек закончат институты. Кто-то переберется в Москву.

— Вы изменили наши жизни.

— Как?

— Вы много всего рассказывали. У вас были красивые платья. Девчонки всегда ждали, в каком платье вы придете. Нам хотелось жить как вы.

Как я. Когда они хотели жить как я, я жила в одном из трех домов убитого военного городка рядом с поселком леспромхоза. У меня был миксер, фен, пылесос, постельное белье и журналы «Вокруг света». Красивые платья я шила вечерами на подаренной бабушками на свадьбу машинке.

Ключом, открывающим наглухо закрытые двери, могут оказаться фен и красивые платья. Если очень захотеть».

Светлана Комарова

Акция!!!
Возьму 10 человек на расчет графика жизни по годам всего за 599руб!
Расскажу человеку про график Судьбы и Воли,который показывает надо ли человеку в данный момент жизни занимать активную позицию или можно расслабиться и «плыть по течению»
Внимание! График строится на всю жизнь по годам!
Заказать график: https://vk.com/id423594173

«Я – драгоценность!» или восточные сказки…

Каждая женщина – это прекрасный цветок. Одни цветы очень красивы, но они растут прямо под ногами, чтобы их сорвать, достаточно наклониться и уже можно унести с собой, радовать глаз и нос.

Другие цветы более редкие, они растут на горных вершинах, чтобы наслаждаться ими, нужно преодолеть себя, забраться по крутым утесам, рисковать жизнью, потратить силы, бороться. Такой цветок не более красив, чем тот, что растет рядом, но он много более ценен, ценен мужскими силами, которые пришлось вложить, чтобы его раздобыть.

И вот за эти свои силы, мужчина цветок очень любит, дорожит им, он не готов расставаться, он даже посадит его в землю, чтобы был рядом навсегда, ведь цветок напоминает ему о победах. Это природа мужчины: завоевывать, преодолевать, добиваться.

Задача женщины тонко, нежно и, искренне любя, создать мужчине условия для этих побед, но не бросать себя под ноги. Мужчина тем больше любит, чем больше «вкладывается» в женщину. Сама по себе вложенная в женщину энергия (подарки, которые ему нужно было заработать, время, потраченное на женщину) очень ценна, чем больше этой энергии, тем «ценней» женщина. Женщина, которая создает такие условия из любви и ощущения своей внутренней ценности, а не из манипуляции, становится цветком самым желанным.

Как обрести состояние «Я – драгоценность»? Смотреть и читать славянские и восточные сказки. Не просто, а «пропитываясь» внутренним состоянием главных героинь. Состояние можно описать так: «Я драгоценность! Быть со мной – великая роскошь и наслаждение. Чтобы такую роскошь получить, надо сильно постараться». Примерять на себя этот образ постоянно, в общении со всеми мужчинами (я имею в виду именно внутреннее состояние).

Как привлекают своих мужчин восточные красавицы, не показывая своего тела? Недосказанность, интрига, игра, «может быть, а может быть, и нет». Мужчина любит ясность, поэтому в этом случае, он начинает «включаться», чтобы понять, выяснить или добиться определенности, игра продолжается, он «вкладывается» и так появляются чувства. То есть необходимо развивать в себе женские качества, в том числе и на восточный манер.

Если говорить об обратном процессе, то самое ценное, что дает женщина мужчине – это энергия (женщина получает от природы, мужчина от женщины). После близости создается прочная связь, канал, по которой мужчина получает эту энергию и использует ее для своих достижений. Именно поэтому, чтобы испытать близость с женщиной, мужчина сначала должен взять за нее ответственность и обрести привычку заботиться о ней. Бутон, раскрывшийся раньше срока, рано стареет и теряет свою привлекательность.

Вы – красивый, чувственный, драгоценный цветок, подарите мужчине возможность расти, чтобы вас обрести!

Наталья Грефенштейн

Конфликт в паре: молчание — самое разрушительное оружие

В самом начале отношений нахождение рядом с избранником вызывает у нас если не эйфорию, то, как минимум, только положительные эмоции. Но приходит время, розовые очки и пелена с глаз спадают, обнажая всякого рода неприглядности и неудобности нашего партнера.

Самое печальное, что на другой стороне баррикад происходит то же самое. И даже при очень сильном желании обоих во что бы то ни стало сохранить консенсус, время показывает, что это практически нереально.

Рано или поздно пара оказывается в эпицентре боевых действий не плечом к плечу, а лицом к лицу. В ход идут любые виды оружия, но самые разрушительные это – молчание, когда основное поражение наносится себе, и крик, при котором основное поражение наносится партнеру. Надо ли говорить, что и в том, и в другом случае самый большой вред причиняется отношениям в целом…

Поскольку это проблема практически любой пары, давайте попробуем в ней разобраться.

Вопрос № 1. Почему вообще это случается?

Потому, что до сих пор партнеры вполне удачно маскировались и не выпускали на свет свою теневую сторону. Отчасти это происходит неосознанно. Ведь поначалу, пока нас захлестывают волны страсти и нежности, нам совсем не до этого!

Но в большинстве случаев мы не проявляем своих недостатков намеренно. Потому что действительно искренне любим своего партнера и не хотим огорчать его, тем более – причинять боль. А еще потому, что боимся его потерять. И здесь каждый из нас допускает свою первую, и достаточно серьезную ошибку.

Дело в том, что рано или поздно вы предстанете друг перед другом в своем реальном образе, и никакие фиговые листочки, никакие маски вам уже не помогут. И если до этого вы считали, что ваш партнер, кстати, разумный и взрослый человек, расстроится, рассердится и бросит вас, вдруг увидев, какая вы на самом деле, то знайте – вы уже проиграли в этих отношениях. Потому что одно из главных правил гармоничной пары это право и возможность каждого партнера быть таким, какой он есть, т.е. быть собой!

Итак, мы добрались до того этапа, когда скрывать уже нечего, и все наше душевное богатство, хорошее и не очень, снаружи. И пара вот-вот окажется в состоянии конфликта, скрытого или явного, стремительного или затяжного.

Вопрос № 2. Можно ли этого избежать?

Избежать – вряд ли. Но можно максимально смягчить и даже ускорить прохождение этого этапа. Что интересно, старшие поколения осознавали его неизбежность, но толковали как-то уж слишком по-своему. Моя свекровь, например, говорила: «Ты пять лет потерпи, а потом привыкнешь!» И в часы особенных откровений признавалась: «Я пять лет плакала, а потом смирилась». Хороший опыт, не правда ли? Именно поэтому теперь я точно знаю: ни плакать, ни смиряться, ни терпеть нельзя ни в коем случае! Да и привыкать тоже особенно не к чему, привыкать к хорошему надо! И это хорошее можно своими руками, своей головой и сердцем, взять и создать!

Вопрос № 3. Как?

В первую очередь – разговаривать. Причем – учиться разговаривать конструктивно! И начинать готовиться к разговору надо не в тот момент, когда вы уже кипите праведным гневом, а как только почувствовали ощутимый дискомфорт. Потому что выбор правильного места и времени никто не отменял. А это значит, что, вполне вероятно, вам не удастся немедленно освободиться от тягостных мыслей или чувств. Главное, не доводите до крика!

Я имею в виду крик не как проявление черты характера, а как реакцию на какие-то действия партнера. К этому способу выяснения отношений мы прибегаем в основном по причине своей коммуникативной некомпетентности. Когда не умеем вовремя оценить уровень своего неудовольствия теми или иными поступками или словами партнера, и доводим себя до точки кипения, она же – точка невозврата, пройдя которую мы уже не в состоянии себя контролировать.

А в это время ничего не подозревающий партнер в очередной раз совершает какое-то не нравящееся нам действие и немедленно попадает под лавину, шквал, ураган нашего долго сдерживаемого гнева. И потом вы эту прореху, дыру в отношениях и в душах друг друга в лучшем случае долго латаете, в худшем – рвете дальше, до тех пор, пока не расстанетесь.

С молчанием – та же схема. Только последствия еще более ужасны. Потому что напряжение, которое копится в вас от того, что вы все время терпите, прощаете и оправдываете своего партнера, постепенно начинает вас убивать. Иногда – в буквальном смысле, превращаясь в серьезные заболевания. Это происходит на уровне психосоматики независимо от того, верите вы в это или нет. И, в конце концов, это разрушительно для вашей психики.

Самое неприятное, что и в том, и в другом случае ваш партнер – глубоко несчастный человек. Потому что однажды вы забыли ему рассказать, что именно в нем вызывает у вас дискомфорт. Все мы разные, и многие из нас относятся спокойно к одним вещам, и очень нетерпимы к другим. Причем у каждого – свой список. Вот и получается, что, пока партнер находится в блаженном неведении, вы уже мысленно с ним развелись! Как в анекдоте: «Пока я за хлебом ходил, она успела со мной поссориться, собрать чемодан и уехать к маме».

Поэтому первым делом мы должны научиться разговаривать друг с другом откровенно и спокойно.

Вопрос №4. Как построить беседу?

Я упомяну здесь лишь один из вариантов. На самом деле их несколько.

Сначала стоит обратить внимание на свое внутреннее состояние: насколько оно ровное, безэмоциональное, уравновешенное.

Затем – на состояние партнера: насколько, по-вашему, он расположен сейчас к разговору, подходящее ли для этого время. Если все в порядке, вы можете начать с общих фраз о том, как у вас все хорошо, да вот только иногда бывает такое, что… Здесь вы приводите в пример недавний эпизод, безоценочно и ни в коем случае не агрессивно.

Далее вы делитесь своими эмоциями по этому поводу, не обрушиваете их на голову, а именно делитесь, как будто рассказываете о ком-то другом, а не о себе и своих чувствах. Поверьте, это будет наилучшей формой преподнесения для вашего партнера.

Затем вы спокойно предлагаете решить сообща эту задачу. Не стоит выдвигать какие-то ультимативные условия «если ты еще раз, то я…» Также не стоит ограничиваться этапом проговора эмоций. У вашего разговора должен быть результат: либо партнер будет готов что-то поменять или отслеживать в своих действиях, либо вы, озвучив то, что вас до сих пор так раздражало, увидите в этом отсутствие проблемы и успокоитесь сами. Такое тоже бывает!

Итак, коротко схема выглядит следующим образом:

Событие. Было следующее…
Эмоция. Я почувствовал(а)…
Поиск решения. Что мы можем сделать, чтобы этого не повторялось?

Однако, показав вам бочку меда, я не могу лишить вас ложки дегтя. Потому что вы и сами знаете, что бывают партнеры, не идущие на контакт. Причины этому тоже бывают разные. В моем случае предыдущий партнер в первой же беседе заявил: «Если ты испытываешь отрицательные эмоции, значит, нам лучше не общаться». Он оказался прав. Но я смогла с этим согласиться лишь годы спустя. Проведя эти годы в терпеливом молчании. Бесценный опыт! Правда, болезненный.

Мы часто слышим: отношения это работа. По сути, так и есть. Но очень хочется, чтобы на этом тернистом пути нас вдохновляла мысль о том, что трудимся мы для себя, и трудимся бок о бок с любимым человеком. Ведь если нам удастся наладить в своей паре открытое и доверительное общение, то даже в периоды разногласий никому не придется ни кричать, ни молчать. Мы всегда будем слышать и чувствовать друг друга. И сможем от всего сердца дарить друг другу радость и любовь!

Ольга Кузнецова