«Я боюсь отвержения» «Я боюсь отвержения» – это одно из самых частых признаний людей,…

«Я боюсь отвержения»

«Я боюсь отвержения» – это одно из самых частых признаний людей, когда речь заходит о сложностях в контактах. Собственно говоря, в конечном итоге все к этому страху и сводится. А вот если спросишь человека, что это такое, то далеко не всегда можно получить ясный ответ. Смешиваются воедино отвержение, отказ, злость, негативное отношение. Но ведь не всякое «негативное отношение», злость или отказ – это отвержение.

По сути своей, отвержение – это тотальный отказ от контакта с человеком на основании неприятия его самого, его личности (вследствие несовместимости). Это отказ учитывать его существование. Отвергнутые люди – это люди вне системы взаимоотношений. И для младенца это – смерть. Выход из ситуации частично определяет природа – младенцы для большинства из нас неотразимы. Чуть позже эффективная стратегия – быть таким, чтобы тебя не отвергли близкие. Считывать их ожидания, настроение – и подстраиваться, потому что быть плохим (т.е. не соответствовать ожиданиям) – опасно. И эта стратегия вполне нормальна для раннего детства. Другое дело, что у нее есть побочный эффект.

Дело в том, что детское сознание эгоцентрично: всё, что происходит со взрослым, связано с ним, ребенком, и если мама/папа/другие взрослые как-то «странно» себя ведут (сидят грустные, злятся, не хотят видеть) – это точно связано с тем, что ребенок какой-то не такой. Своей, отдельной от ребенка, жизни у взрослых быть не может (неприятности на работе, ссора с супругом, смерть близкого…). Соответственно, нужно стараться регулировать эмоциональную жизнь этих больших людей, быстро меняя себя. И это понятно: страх отвержения всегда очень силен там, где есть зависимость от другого. Со временем, с повышением автономии, ребенок обнаруживает, что у других людей есть своя психическая жизнь, никак не связанная с ним. И что мама может быть грустной из-за проблем на работе, а не из-за него (хотя достаться может и ему). И что возможности ребенка повлиять на настроение матери ограничены по этой же причине – не в нем дело, не ему и исправлять ситуацию. Хорошо, если происходит это осознание. А если нет?

Тогда и физически повзрослев, мы можем придерживаться такой связки: «если тебя отвергли – с тобой что-то не так». Потому что хороших мальчиков/девочек (а хороший – это удобный, подходящий) не отвергают, потому что просто не за что отвергать. И когда кто-то негативно о нас отзывается, или не хочет отвечать взаимностью на наше стремление с этим человеком общаться, быстро включается: «со мной что-то не так, и я должен немедленно это исправить!». Более того: хорошим мальчикам/девочкам никто никогда ни в чем не может отказать, и если отказывают – бам, снова ощущение, что со мной что-то не так. Отказ и отвержение сливаются воедино.

Но отказ – это когда я не хочу пить с тобой чай потому, что не хочу пить чай, а отвержение – это когда не хочу пить с тобой чай потому, что не хочу быть с тобой. А вот с Васей/Олей чай – с удовольствием. Взрослому сознанию доступно «не хочу пить чай», детско-эгоцентричному – нет, только «не хочу быть с тобой». Как это у другого человека могут быть свои отношения с чаем?! 🙂 . Различение отказа и отвержения сильно облегчает дело.

Отвержение значимым для нас человеком, отказ от контакта именно с нами при любом раскладе – неприятное переживание. Но оно становится значительно более переносимым, когда в нашем сознании присутствует образ другого человека, чья жизнь слабо связана с нашей. Когда мы ощущаем, что «не с тобой» означает только «у меня нет на тебя отклика», а не «в тебе есть ужасный изъян». Разрушение идеи, что отклик на нас обязателен, если мы «хорошие» – важный критерий взросления.

Илья Латыпов

💙 С заботой о Вас, [club50106785|Психология | Эзотерика | Йога]