ПСИХОЛОГИЯ НАСЛЕДСТВА: ЛЮБОВЬ, СМЕРТЬ И ДЕНЬГИ Mы потеряли культуру наследования. Эта культура связана прежде…

ПСИХОЛОГИЯ НАСЛЕДСТВА: ЛЮБОВЬ, СМЕРТЬ И ДЕНЬГИ

Mы потеряли культуру наследования. Эта культура связана прежде всего с религиозным и родовым мышлением. Для человека, верующего в загробную жизнь (независимо от культурного варианта), смерть – важный момент завершения большого гештальта – конкретной жизни. И как ты ее закончишь и какие дела после себя оставишь – принципиальный момент.

Любовь, смерть и деньги – один из ядерных коктейлей человеческой психологии. Многие их нас знакомы с впечатляющими историями наследования в мировой и русской литературе – драка за мозаиковый портфель с завещанием у постели умирающего графа Безухова, спор Дмитрия Карамазова с отцом из-за наследственных денег, многолетнее дело «Джарндайс против Джарндайса» в романе Диккенса «Холодной дом» и многие другие. Писатель Достоевский умер от кровотечения, начавшегося в момент бурной ссоры с сестрой за наследство тетки. Современность также полна героями наследственных скандалов.

Любовь, смерть и деньги
В психотерапии эта тема всплывает в ходе реконструкции семейных историй, связанных с потерей близкого человека или семейными отношениями как таковыми. Очень часто оказывается, что после смерти определенного члена семьи происходит разрушение семейных связей, перестают общаться между собой братья и сестры, сводные и родные, племянники и тетки с дядьками. Дети запоминают ужасные скандалы и отвратительные сцены. В лицо бросаются проклятья : «ты мне не дочь — ты мне не мать!», «не приходи на мои похороны!» и тому подобные вещи, которые сильно влияют на человеческое сознание.

Сами похороны и поминки часто являются также весьма травматическим событиями, запуская механизмы разрушения. Часто это звучит так: «после смерти N мы перестали общаться». Люди вырастают с ощущением отвращения к семейным узам, потому что рано получают опыт разочарования в концепте «общей семьи», любви и так далее. Происходит обрушение семейной системы, разрыв важных связей, оскудение рода и консервирования обид и несправедливостей. В будущее передается негативный семейный опыт (некоторые называют это кармой). Особо отметим, что сила эмоций, возникающая в такого рода ситуациях очень велика. Злость, обида, чувство несправедливости, неудержимое желание захватить ресурсы мешаются с горем, потерей, страхом..

Вот воспоминание одной клиентки, пытающейся разобраться в отношениях своей семьи и в частности отношениях с сестрой:

«Я не знаю что правильно — принять родственницу… или позицию семьи по отношению к ней? У моей мамы есть старшая сестра, она — моя родная тетка. Тетя Марина. Мама не общается с ней уже больше пятнадцати лет, но у меня есть ее телефон и я звоню ей по праздникам… Я общаюсь с ее детьми — они вполне себе приятные кузены, и с ними конфликта нет, и , надеюсь не будет. Они живут отдельно от тети Марины. Взрослые, интересные и самостоятельные.

Тетя Марина присутствовала во всем моем детстве и была абсолютно положительным персонажем — имела отличное чувство юмора, тайком со мной обсуждала какие-то интересные вещи, иногда сидела со мной, когда родителям хотелось отдохнуть. Ее личная жизнь не сказать, чтобы удачная — два развода, какие-то непонятные друзья, дети — сами по себе… Она уходила жить к мужьям, а после разводов возвращалась в дом бабушки, где я гостила часто.

Во всем моем детстве, она — такой взрослый друг, которого так же как и меня «не понимают» остальные взрослые. Cоратник, так сказать. У нее был и сейчас остается весьма печальный недуг — она пьющая. Из детства я помню пару неприятных случаев, но не настолько ужасных, чтобы, например возненавидеть ее. Все мы любим выпустить пар… Тем более, нашей большой семье это не чуждо. Когда она жила с мужьями я слышала много историй от бабушки, как и чего она натерпелась от нее (та в нетрезвом состоянии ругалась с ней), от мамы такая инфа особо не поступала, я просто в какой-то момент стала знать, что тетя Марина — какая то плохая, пьяница к тому же.

После смерти дедушки пришлось делить квартиру, и какой-то там расклад и раздел денег привел к тому, что она осталась без квартиры — вложилась в фейковое строительство, хотя другие варианты были. Ну и какие-то права она пыталась качать. C бабушкой больше не жила, та на ней крест поставила еще при жизни, чуть ли не отказавшись от нее. Тетя Марина сама сейчас добрым словом бабушку никогда не вспоминает, но вспоминает деда, вспоминает мое детство, дает какие-то советы…

И интересно, могло ли все сложиться как то более мирно?.. Что пошло не так? Ее неудачи в жизни — это только ее, или семья наша так сформировала ее, и совсем не так — мою маму?.. Они не ругались при мне, но от обеих я слышала столько ведер говна, простите, в адрес друг друга, что и не знаешь, кому верить — тетю Марину обманула злая бабушка, или тетя Марина все таки действительно в нетрезвом состоянии подписывает бумаги на недвижимость?… Загадка…

Конечно, я буду на стороне своей матери, если какой-то возникнет конфликт на уровне суда. Хотя, вроде делить уже нечего. Но удивительно, как моя мама, не общающаяся, ненавидящая, проклинающая свою сестру — воспитала нас с моими кузинами и родными в любви, в понимании. Я клянусь, торжественно и искренне, что люблю своих родных сестер и братьев, и ситуация не общения с ними меня пугает.. Мне становится грустно от такой перспективы…

Неужели сценарий может повториться?… Особенно больно, если произойдёт это с моей младшей сестрёнкой, которая, не подарок, конечно… Но я люблю ее — и она — тот человечек, который, как и я — продолжение наших родителей. Что нас может рассорить ?.. Квартира?… Ох…Страшно …»

Собственно: почему так?

Этому есть несколько причин. Рассмотрим их:

Во-первых, мы потеряли культуру наследования. Эта культура связана прежде всего с религиозным и родовым мышлением. Для человека, верующего в загробную жизнь (независимо от культурного варианта), смерть – важный момент завершения большого гештальта – конкретной жизни. И как ты ее закончишь и какие дела после себя оставишь – принципиальный момент.

Новые поколения верят во что-то другое: человек рассчитан на 120 лет, до 40 мы почти дети, к 50 годам наконец следует победить целлюлит и морщины, к 60 стать гуру фитнеса и йоги, к 70-80 мы распечатаем новые члены на 3D принтере и заменим суставы, ну а если ничего не выйдет – заморозим свое бесценное тело до Страшного Суда.

Все это мило по-своему, если бы было бы правдой. Философия быстрой жизни, отношений без обязательств, идеология потребления, вульгарно понятая идея жизни «здесь и сейчас» обесценивают долгосрочные связи, семейные прежде всего.

Родовое мышление связано с реалистичным осознанием своего возраста, места на линии жизни и в своей семье. Оно связано с интересами рода, с ответственностью за семью после смерти, с таким распределением ресурсов, которое будет способствовать укреплению или хотя бы сохранению семьи. Родовое мышление связано прежде всего с любовью.

Двадцатый век драматически изменил культуру умирания, наследования и родовое мышление. Для России, пережившей культурные трансформации во всех областях , это особенно актуально. Существует авторитетное мнение, что отмена частной собственности и главная роль государства в экономических процессах повлияла на психологию наследства более всего. Государство в роли Большого Другого, символического Родителя, снимало ответственность с большинства людей за распоряжение своими ресурсами.

Во многом это так, и сейчас мы имеем состояние разрушенной культуры и возникновение большого количества частной собственности, которой надо как-то распоряжаться. В совсем старшем поколении, тем кому за 70-80 лет еще можно встретить женщин, которые и завещание аккуратно написали как на пенсию вышли , и похоронную одежду себе приготовили, и место на кладбище, и «гробовые» в отдельном месте держат, но это уже совсем редкость и не свойственно жителям больших городов.

Утрата веры в загробную жизнь обернулась экзистенциальной растерянностью и я бы сказала экзистенциальным инфантилизмом. Наш современник в массе своей и особенно публично в загробную жизнь (рай — ад, перерождение, карма и т.д.) особо не верит. Зато вытесняет из сознания смерть как таковую, то есть ведет себя как ребенок, еще не ведающий, что смерть существует.

Это выражается в том, что люди избегают оставлять завещание, распоряжаться о своих похоронах, покупать себе места на кладбище. Люди не знают как вести себя на похоронах, что говорить ли детям о смерти, брать ли их на похороны. На такое положение вещей усердно работает медицинская индустрия, навязывающие свои услуги и продлевающая жизнь потребителям любой ценой. Культ вечной молодости, практика несообщения пациенту о смертельном диагнозе и реальных перспективах, дорогостоящее шарлатанство в лечении онкозаболеваний – только часть проявлений экзистенциального инфантилизма.

Утрата культуры умирания и наследования привела к тому, что о смерти с родственниками просто неприлично говорить. Хуже чем о сексе. Эти разговоры вызывают резкое отторжение и защитные реакции. Родственники умирающего, скованные чувством вины и стыда, поддерживают иллюзии друг у друга и у умирающего, не позволяя человеку уйти осознанно, попрощаться и оставить свои дела в порядке. Иногда они так долго подавляют свои чувства, что сами заболевают или после смерти эти чувства вырываются наружу с утроенной силой. Сам умирающий находится в огромном одиночестве и жестком столкновении с реальностью – его близкие люди «верят» в него до последнего, говорят : «ты не умрешь, все будет хорошо». И разделить это одиночество перед смертью не с кем.

В глубине этих процессов обнаруживается огромный вытесненный страх смерти и практик совладания с этим страхом. На месте вытесненного появляется бессознательное, магическое. Многие не оставляют после себя завещания – потому что в глубине души магически подозревают, что как только напишут его – быстренько помрут.
Другие собираются его написать в момент, когда уже будет «почти» кончено. В своих фантазиях эти люди лежат на кровати, бледные на белых подушках и ослабевшей, но твердой рукой подписывают бумажки, высказывают свою «последнюю волю». Третьи никак не могут решить кому и что они хотят оставить и превращают этот вопрос в манипуляцию своими родственниками , надеясь получить от тех больше внимания, заботы, любви и гарантий.

Реальность оскорбляет – конец человеческой жизни часто связан с утратой контроля над своей психикой в полном объеме, с регрессом, бессилием и равнодушием к мирским делам. Сознание умирающего постепенно сужается и сосредотачивается на телесных проявлениях, боли, еде, проблемах ухода и т.д. Часто сознание сосредотачивается на отношениях с тем, кто ухаживает – сиделкой, медсестрой. То есть фантазия оттянуть принятие юридических решений до последнего – еще одна иллюзия, продиктованная все тем же магическим страхом. И принятые перед смертью решения юридического характера часто становятся предметом спора – в связи с тем, что человек действительно не полностью осознает характер своих действий.

Вторая причина – утрата родового мировоззрения и усложнение семейных институтов.

Я не склонна считать, что институт семьи развалился , скорее он сильно усложнился. Если раньше несколько браков, дети от разных жен и мужей были уделом в основном королей или небольшого количества аристократии, то сейчас огромное количество людей решает «королевские» проблемы. Это стало нормой.

Как короли решали свои семейные проблемы нам знакомо из истории и эти примеры далеки от представлений о дружной и крепкой семье. Например, можно было отрубить голову бывшей жене (Генрих VIII сделал так дважды), посадить супругу в монастырь (первая жена Петра Первого) или отравить (три жены Ивана Грозного умерли при невыясненных обстоятельствах, Надежда Аллилуева застрелилась и т.д.) Венценосные женщины далеко не всегда были жертвами, предпочитая, правда, окончательное решение семейных вопросов с помощью ядов.

Примечательна в этом смысле история наследия Петра Первого. Из-за плохих отношений со старшим сыном от первого брака царевичем Алексеем (в итоге он умер после пыток) и отсутствием других наследников , Петр изменил вековой закон (наследование от отца к сыну по старшинству). В итоге цари получили возможность оставлять престол кому угодно, а в России начался «женский» век. Престол впервые получила вторая жена, женщина, Екатерина Первая.

Сейчас мы можем встретить типичную ситуацию, в которой мужчина, имеющий несколько детей от разных женщин, делает наследственный выбор в пользу последнего брака и последнего ребенка. Отметим лишь, что даже Петр Первый, которого сложно заподозрить в инфантилизме в такой ситуации завещания не оставил, чем породил кучу исторических спекуляций и дворцовых переворотов.

Помимо царей-королей, вводивших в культуру новые семейные практики, и служащих по моей гипотезе образцами для новых поколений, есть и специфические национальные факторы. Во многом мы имеем дело с последствиями исторических травм нашего народа. «Сын за отца не отвечает», предатель отца – герой детей — Павлик Морозов, те самые четыре миллиона доносов и другие страшные вещи сделали свое черное дело: родители побаиваются детей, а дети родителей . Типичный старушечий страх – как квартиру перепишу — сразу в дом престарелых сдадут или со свету сживут – не на пустом месте возник.

Этот страх прошит в подсознании крепко. Манипулирование наследством из этого страха вырастает. Надо держать власть до последнего, потому что детям доверять страшно. Кто их знает, детей их.. Практика перескакивания через поколение в завещании, очень у нас популярная – относится к практикам манипулирования и приводит к тому, что родители и дети начинают бороться за наследство дедов друг с другом.

К чему это приводит – вы сами знаете прекрасно, таких историй тысячи. Происходит разрушение естественной семейной иерархии, что запускает агрессивные процессы – от этого так много эмоций непримиримой ненависти в наследственных конфликтах.

Что же делать и как со всем эти быть? На мой взгляд надо возвращать себе культуру. Культура рода и культуру наследования. Создавать ее заново в новых исторических, правовых и психологических условиях.

Елена Леонтьева

💙 Мы в Telegram: t.me/sumasoshli
С заботой о Вас, [club50106785|Психология | Эзотерика | Йога]