О травматиках, жестокости и границах По всей видимости, первым признаком проработанности травмы является спокойное…

О травматиках, жестокости и границах

По всей видимости, первым признаком проработанности травмы является спокойное соблюдение границ, а признаком спокойного соблюдения границ является вот что: меня очень мало что всерьез раздражает, злит, вообще вызывает негативные эмоции — в поведении окружающих людей. Это случилось не так давно, заметил я это еще позже: самая серьезная реакция будет разве что веселое удивление «надо же, как все бывает».

Это не относится буквально к трем-четырем людям из ближайшего круга, но и на них реакция скорее «да, я недоволен, но я подожду, пока ты придешь в себя, если не будешь приходить долго, спрошу, что у тебя случилось». То есть речь идет о доверии. А доверие — это всегда выстроенные границы. Нет такого, что р-раз, и тот, кто только что был довольно далеко и никуда не лез, внезапно сидит с грязными лапами в самой середине. А ты и оглянуться не успел. При настоящем доверии такая ситуация просто невозможна.

Вот это «и оглянуться не успел, а оно уже влезло и село на шею» — невыстроенные границы травматика. Это просто механизм, он так работает. И видно его только со стороны. Изнутри — нет, изнутри все выглядит по-другому.

Травматики границ не чувствуют. Вернее, они не чувствуют дальних границ, зато отлично чувствуют ближние, у них враг сразу у самого замка, со всех сторон. Возможно, из-за многократной изоляции больного места. И размножения этой изоляции. Потому что если больное место не нужно изолировать, речь не идет о травме. И вот, какой-то кусок изолирован, при этом больной кусок, что это означает. Это означает, что эмоциональные сигналы извне, вместо того, чтобы идти по прямому назначению, идут в совершенно другие места, с точки зрения не-травматика, непредсказуемые. Причем идут по очень накатанным желобам, потому что если пространство разгорожено, будешь идти между изгородей, куда тебя дорожка направит. Большая разница — идти через луг или вдоль крепостной стены.

Так вот, предположим, знакомый травматика в ответ на «не получается у меня ничего» говорит, к примеру, как у кого-то что-то получилось, имея в виду — ну вот же, получилось, и у тебя получится. А травматик на этом месте слышит «это упрек в том, что у меня ничего не получается, и даже то, что я очень стараюсь, для этого человека ничего не значит».
И получается очень интересный поворот. Вместо вполне отстраненного доброжелателя собеседник травматика превращается в того, кто судит, в того, для кого ничего не значат (или значат) старания травматика. То есть в фигуру гораздо, гораздо более близкую, чем вполне отстраненный доброжелатель.

А он, собеседник, ни сном, ни духом. И когда на него, поставленного в «родительскую» позицию, то есть в позицию человека, чье осуждение действительно очень значимо, набрасываются с эмоциями, предназначенными для значимого, то есть гораздо, гораздо более сильными, чем ожидает получить отстраненный доброжелатель, собеседник травматика ощущает, что на его территорию вторглись значительно дальше, чем он собирался пускать. (Почему с ним это произошло — отдельный вопрос. Все эти танго всегда на двоих. И его границы не выстроены точно так же. Но сейчас не об этом.)

После чего травматик получает отпор, которого никак не ожидал сам, отпор человека, которому нарушили границы. А поскольку травматик уверен, что он-то как раз границ не нарушал, с ним повели себя как родитель, как родитель и получили — он бесконечно обижен, потому что чувствует, что с ним поступили несправедливо. И все, что в этом случае можно сделать для восстановления отношений — это срочно заверить травматика, что он занимает как раз ту позицию, которую себе наметил: значимого близкого, чьи успехи или неудачи — серьезный плацдарм для отношений. Того, с кем эти отношения можно выяснять.

При этом у обоих остается ощущение, что другой пробил чужие границы. Нехорошее ощущение.
Я много раз бывал в обеих позициях, что я могу сказать, хорошо, что я больше не там.

И о жестокости: когда травматик начинает излагать обычную для травматика позицию типа попыток доказать собеседнику, что тот да, имел в виду именно упрекнуть, именно осудить, именно обесценить и так далее — так вот, в это время важно помнить, что грызет он при этом прежде всего себя. И гораздо сильнее, чем того, кому он все это говорит.

В сущности, травматик эмоционально находится очень близко к состоянию «мне терять нечего», «я — ничто», «меня никто не ценит» даже, бывает, говорит это вслух, вкупе с множеством гадостей в свой и чужой адрес, — но на самом деле он, как и все люди, хочет подтверждения своей значимости. Но понятия не имеет, как это происходит между не-травматиками. Обычный человек, желая подтверждения собственной значимости, просто предъявляет эту значимость. И его партнер либо согласен с этим, либо нет, если согласен — все счастливы, если нет — просто расходятся, мало ли кто что не видит.

Травматик предъявляет не значимость, а травму: ни черта ты не видишь, и предъявлять я ничего не буду, это ниже моего достоинства, и вообще кто дал тебе право. И дальше — только выяснение отношений, причем вне зависимости от того, остался партнер или ушел.
Травматик вообще предъявляет травму на все. На любые сигналы извне сильнее всего реагирует травма, и дальше все идет под знаком боли. А боль очень сильно искажает объективную реальность. Для травматика вообще не существует объективной реальности, он живет в субъективной.

А между тем, самый простой способ получить подтверждение своей значимости — это подойти к тому, от кого ты хочешь его получить, и сказать: дружище, какое счастье, что ты есть на этом свете. Но тут, конечно, важно действительно так думать. Потому что если это действительно так, то тебе это подтвердят: да, это счастье и для меня, и я намерен сделать так, чтобы оно продолжалось подольше. А подходить к кому-то с заявкой «какое разочарование, что я вообще появился на свет и до сих пор не сдох» означает нарываться на возможное подтверждение именно этой заявки, что, конечно же, очень жестоко.

Но травматики вообще очень жестоки к себе. Для них это норма. Они могут пережить, что их в очередной раз отвергли. Они это уже много раз переживали. И с их точки зрения, остальным пережить подобное гораздо легче, остальные-то не травматики. А вопрос, хотят ли это переживать остальные, для травматиков не стоит — у них-то никто никогда ничего не спрашивал, отвергали и все.

Я знаю, меня спросят о выходе. Выход всегда в одном и том же месте — перестать объяснять самому себе и окружающим, что все дело в сигналах извне. Что если бы не унижали, не обижали и не травмировали другие люди, все было бы просто отлично. Попробовать посмотреть на ситуацию с той точки зрения, что сигнал не окрашен красным, а всегда идет в то место, которое окрашено красным и подвывает. Что любая, даже безопасная ситуация, рассматривается и воспринимается как опасная. В конце концов, если у травматика хватило сил создать одну субъективную реальность, он в состоянии создать их неограниченное количество.

Александр Шуйский

💜 С заботой о Вас, [club50106785|Психология | Эзотерика | Йога]